На главную страницу движения
"В защиту детства"
Литература и искусство
НАГРАДЫ ЛИТКОНКУРСА 2008 года
В НОМИНАЦИИ «ПРОЗА»:
1 место:
ДАША СТОЛЯРОВА (№ 1-31)
Иркутская обл., гор. Братск, шк. № 9, 11 кл.
За рассказ «Большие птицы».
2 место:
МАРИНА АРУТЮНЯН (№ 1-17)
Гор. Москва, шк. 199, 8 кл.
За рассказ «Шестнадцать лет»
2 место:
ТАНЯ КАПУСТИНА (№ 1-12)
Гор. Москва, шк. № 199, 6 кл.
За рассказ «Друг-человек»
2 место:
ЕВГЕНИЙ МАРКОВСКИЙ (№ 1-02)
Гор. Новосибирск, шк. № 206, 11 кл.
За серию рассказов «Сибирь – мой край родной»
В НОМИНАЦИИ «СТИХИ»:
1 место:
МАРИНА ВАСИЛЬКИНА (№ 2-10)
Чувашия, гор. Алатырь, гимн. № 6, 7 кл.
За цикл стихов.
2 место:
СВЕТЛАНА ПАНЬШИНА (№ 2-25)
Гор. Москва, шк. 1925, 10 кл.
За стихи о Любви.
2 место:
ЮЛЯ РЯБОВА (№ 2-30)
Гор. Москва, гимн. № 1504, 10 кл.
За цикл стихов на философские темы.
2 место:
ОЛЯ ШАНГИНА (№ 2-21)
Иркутская обл., гор. Братск, шк. № 9, 11 кл.
За цикл стихов о природе.
В НОМИНАЦИИ «ПУБЛИЦИСТИКА»:
1 место:
ОЛЕГ ИШИМОВ (№ 1-16)
Якутия. Гор. Удачный
За эссе «Письмо в Прошлое во имя Будущего»
2 место:
ДЕНИС ГЛУЩЕНКО (№ 2-45)
Ставропольский край, гор. Минеральные воды
11 кл.
За эссе, посвященное проблемам современной России.
2 место:
ЛЕНА СИДОРОВА (№ 2-19)
Гор. Москва, Банковский экономический колледж.
За стихотворение «Я люблю свою Отчизну».
2 место:
ДЕНИС ТАРАСОВ
Ставропольский край, гор. Минеральные воды.
11 кл.
За стихотворение «Вот выход!»
2 место:
ДЕНИС ЧУПИН (№ 1-44)
Гор. Белгород, гимн. № 3, 5 кл.
За эссе «Китобои, остановитесь!»
Спецприз за лучшее произведение в жанре «ПУТЕВЫХ ЗАМЕТОК»
МИХАИЛ ЛАПТЕВ
Гор. Москва, гимн. № 1543, 10 кл.
ГРАМОТЫ:
ПРОЗА:
МАРТА ВАГРАНОВА (№ 1-22), Москва, шк. 199, 4 кл.
МАША ГОЛУБОВА (№ 1-23), Москва, шк. 199, 5 кл.
КАТЯ КОВЫЛЬНИКОВА (№ 1-29), Моква, шк. 867, 7 кл.
ИРА КОЛПАКОВА (№ № 1-24), Москва, Банковский экономический колледж.
МАРИНА КОНОГРАЙ (№ 1-10), станица Роговская, шк. 15, 9 кл.
ЛИЗА ЛЕВШИНА (№ 1-09), станица Роговская, шк. 15, 7 кл.
МАКСИМ МАКШАНОВ (№ 1-33), Москва, шк. 534, 11 кл.
КАТЯ МЕЛЬНИКОВА (№ 1-30), Братск, шк. № 9, 6 кл.
АРТЕМ НАЗАРОВ (№ 1-05), Хабаровский край, пос. Ванино, шк. 3.
КАТЯ ОЛЕШКЕВИЧ (№ 1-41), Москва, гимн. № 1543, 10 кл.
АНЯ ПАНЧЕНКО (№ 1-32), Москва, шк. 867, 10 кл.
ДАША ПИМЕНОВА (№ 1-21), Москва, шк. 199, 4 кл.
ДЕНИС СЕРГИЕНКО (№ 1-08), Москва, Краснодарский край, стан. Роговская, шк. 15., 5 кл.
ЛИЗА СУРГУЧЕВА (№ 1-35), Москва, шк. 199, 11 кл.
НАТАША ТОЛМАЧЕВА (№ 1-39), Якутия, Олекминск, шк. 1, 9 кл.
ДАША ФОМЕНКО (№ 1-13), Якутия, гор. Удачный.
АЛАН ЧАЧБА (№ 1-18), Москва, шк. 199, 8 кл.
СТИХИ:
КИРИЛЛ АНТОНОВ (№ 2-02), Москва, шк. 1191, 10 кл.
ДМИТРИЙ БЕНЬКОВСКИЙ (№ 2-09), Москва, шк. 199.
МАША ГОЛУБОВА (№ 2-13), Москва, шк. 199, 5 кл.
ГУЛЬЖАНА ГУММАЕВА (№ 2-26), Москва, шк. 19, 7 кл.
КРИСТИНА ДОРОХИНА (№ 2-08), Якутия, гор. Удачный
ЖЕНЯ ИЛЬИНА (№ 2-29), Москва, шк. 478, 10 кл.
МАКСИМ ИЛЛАРИОНОВ (№ 2-29), Москва, шк. 478, 10 кл.
ТАНЯ КАПУСТИНА (№ 2-01), Москва, шк. 199, 6 кл.
НАТАША МОСКАЛЕВА (№ 2-29), Москва, шк. 478, 10 кл.
ТАНЯ ПАНТЮХОВА (№ 2-11), Орловская обл., село Тагино, 10 кл.
ДАША ПИМЕНОВА (№ 2-12), Москва, шк. 199, 6 кл.
ШУРА СОКОЛОВА (№ 2-16), Москва, Банковский экономический колледж.
ВЛАД СЫСОЕВ (№ 2-26), Москва, шк. 199, 6 кл.
АДА СЫСОЕВА (№ 2-26), Москва, шк. 199, 7 кл.
АНВАР ХАЛИЛУЛАЕВ (№ 2-26), Москва, шк. 199, 7 кл.
АЛЕКСАНДР ЦИМБАЛОВ (№ 2-27), Москва, шк. 1543, 10 кл.
ШУРА ШЛОМИНА (№ 2-23), Москва, шк. 874, 10 кл.
ЖЕНЯ ШОРОХОВА (№ 2-29), Москва, шк. 478, 10 кл.
ПОЧЕТНЫМИ ГРАМОТАМИ НАГРАЖДАЮТСЯ ОРГАНИЗАЦИИ
Школа № 199 гор. Москва
Школа № 867, гор. Москва
Школа № 874, гор. Москва
Гимназия № 1543 гор. Москва
Гимназия № 3 гор. Белгород.
Банковский экономический колледж, гор. Москва
Школа № 9 гор. Братск Иркутской обл.
Гимназия № 6 гор. Алатырь, Чувашия.
Школа № 3 пос. Ванино Хабаровского края
Школа № 15 станицы Роговская Краснодарского края
Литературный клуб «Братские роднички», гор. Братск, Иркутская обл.
Литературная студия «Алые паруса», гор. Удачный, Якутия.
Литературная студия «Риторика», гор. Удачный, Якутия.
------------------------------------------------------------------------------
ЛУЧШИЕ РАБОТЫ
------------------------------------------------------------------------------
Даша Столярова
БОЛЬШИЕ ПТИЦЫ.
Солнечные лучи скользили по высокой
траве, по зеленому лугу, по реке, плавно текущей вдаль, по домику,
притаившемуся в тени деревьев с черной корой. На высоких ступенях сидела
красивая молодая женщина.
- Мы должны контролировать свои
эмоции. Злость, ненависть – это чувства, ты должна учиться их сдерживать.
Поняла?
- Да, - кивнула головой девочка,
очень похожая на мать тонкими чертами лица.
- Тогда беги!
Девочка кивнула и побежал навстречу
солнцу и ветру. Высокая трава цепляла подол сарафана, шуршала листва, тихий
плеск слышался вдали. Малышка засмеялась, взмахнула рукой и…
- Удачи, - глухо прозвучал голос из
динамика. Связь то появлялась, то пропадала.
- Ваше задание, - голос запнулся и,
помолчав, продолжил, - важно для Планеты. И снова появились помехи. Эхом
отозвалось: «Мы вернемся!»
Десять солдат с Земли летели
навстречу многомиллионной эскадре противника. Бесшумно работали бортовые
компьютеры. Пилот уверенно вел на ручном управлении массивную боевую машину.
Звезды плыли мимо, сияя в пустоте безграничного космоса, где страхи становятся
мелкими и ненужными, становятся чувствами гораздо меньшими, чем сама цель. А
цель – послужить Родине.
- Долго еще? - глухо спросил рядовой
Таммер.
- Два часа, - ответил пилот.
И снова вернулась тишина.
- Господин Император, к чему это, -
угрюмо спрашивал седовласый Советник.
- Ты знаешь ответ на этот вопрос? -
прикрыл глаза Император. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина средних лет.
- Почему они? - не унимался Советник.
- Больше никого не осталось, -
устало ответил Император, - Я знаю, что ты меня мудрее, но это нужно.
- Для чего ты послал десять солдат
на разведку? Они только месяц назад окончили Академию. Что они могут? Где
настоящие солдаты Армии?
- Армия уничтожена, - глядя в глаза
Советнику, ответил Император.
- Тогда зачем? – не сдавался
Советник.
- Чтобы оттянуть агонию Планеты.
Оттянуть тот миг, когда нашу цивилизацию сотрут, оставив выжженную землю.
- Что они могут, шесть парней и
четыре девчонки, - не унимался старик.
- Последний раз послужить умирающей
Планете, - глядя в пол, ответил Император.
- Ты знаешь, что это. Это –
«пушечное мясо». А это ты должен был лететь вместе с ними и до последней капли
крови служить Земле, - нахмурив седые брови, бросил в лицо Советник.
- Это был приказ. У Земли нет людей,
нет кораблей, нет ресурсов. А наш враг завоевал половину Вселенной, ему нет
равных, - зло ответил Император.
- Не смей говорить от имени Планеты.
Ты сам ее не достоин, - тихо сказал Советник и вышел из зала.
Сердце сжимал страх. Неправда, что
он незначителен. Страшно идти на эшафот, зная, что вот-вот накинут веревку и
конец. Вчера их вызвал Император и сказал: «Вы совсем не воевали, но должны
выполнить важное задание.». Правда, он не сказал, что задание станет последним.
Спрятав лицо в ладони, она попыталась успокоиться. Напряжение, царившее вокруг,
казалось, просачивалось в мысли каждого. «Команда, стройся!» - гулом пролетел
по кораблю приказ.
Все, кроме пилота, выстроившись в
шеренгу, замерли. Марк с лычками лейтенанта, вчера получивший это звание,
заговорил сбивчиво, пряча руки в карманах формы. «Наше задание – отвлечь хоть
малую часть Эскадры, разведать силы противника и, по возможности, вернуться. Я
знаю, что у нас нет этой возможности. Но страх не должен становиться
препятствием к выполнению этого задания. Все свободны. По моей команде будем
действовать.».
Альма села в кресло, пристегнулась
и, откинувшись, закрыла глаза. Глубоко вздохнув, она сжала кулаки. Дрожь не
отпускала. Корабль вдруг тряхнуло, замигали передатчики, сирена прокатилась по
машине, заглянув в каждый уголок.
- Аварийная осадка, - крикнул пилот,
- горит второй двигатель.
Машина падала, оставляя за собой
хвост дыма. Наконец, шаркнув дном, корабль коснулся поверхности Плутона. Машину
протащило по поверхности, разодрав обшивку. Корабль, словно наткнувшись на
что-то, резко остановился.
- Техники, - начните осмотр машины,
- приказал Марк.
Ирма с Филом скрылись в коридоре.
- Не хотела бы я быть техником, -
вдруг сказала Альма. Отцепив ремень безопасности, она встала.
- Свяжитесь с Землей, - тихо сказал
Марк, - мы должны сообщить о поломке.
- Земля не отвечает. Планета больше
не поддерживает с нами связь, - ответил пилот.
- Машина не исправна, - доложила
Ирма.
- Командование отказалось от нас, к
планете движется эскадра и что теперь делать? – в пустоту прозвучал вопрос.
- Надеть защитные скафандры и
покинуть корабль! – приказал Марк.
Десять солдат сидели около корабля
на безжизненной поверхности Плутона, представляя себе гибель родной планеты, еле
сдерживая слезы и мысленно переживая страх. И каждый из них был готов отдать
жизнь на родную Планету.
- Вы правда готовы идти на все ради
Земли? – раздался чей-то голос. Перед ним стояла небольшая группа, состоящая из
трех невысоких человечков с Зеленой кожей и большими глазами.
- Кто Вы, - сорвался вопрос. Альма,
не отрываясь, смотрела на них.
- Мы – блуждающая цивилизация, -
пояснил один из них, наклонив большую голову. Мы знаем, что Ваша Планета
гибнет. Мы готовы Вам помочь, дать Силу.
- Какую Силу? – спросил Марк.
- Мы не можем объяснить эту Силу, -
развел руками пришелец, - но она может помочь Вам в Вашей битве.
Марк растеряно повернулся к
команде.
- Я согласна, - вдруг сказала Альма.
- У нас нет выбора, - согласились
остальные.
- А что взамен, - спросил Марк.
- Ничего, кроме того, что Вы
перестанете быть людьми. Наша цивилизация должна отдать эту Силу другим, иначе
мы потеряем свой дар.
Человечек подошел ближе, взяв
холодными длинным пальцами Марка за руку, и повел за собой. Остальные
последовали за ними. Поставив полукругом всех десятерых, человечки подняли
руки. Вспыхнул яркий свет, идущий от ладони. Поднявшись, лучи света и энергии
соединились в единое целое, образовав большую сферу. Миг – и всех бросило на
колени. Зеленый свет кружил каждого. Резко защипало кожу, будто брызнуло
горячими каплями. Но в следующую минуту тело выгнуло и крики десяти человек
слились в один крик боли. Казалось, кости ломались, кожа горела, крик рвал уши.
Тихо врывались в сознание, затуманенное болью, слова чужих: «Терпи, терпи, еще
немного осталось!» Каждая клетка менялась, казалось, выворачиваясь наизнанку.
«Хватит!» - срывалось с губ. Зеленые человечки подходили к каждому, гладили
ладонями по голове, тихо приговаривая: «Терпи!» Боль выворачивала, сил кричать
не было, кожа пылала, но крики не стихали. Вдруг свет погас. Сфера миллионом
брызг разлетелась, энергия, давящая сверху, пропала. Рухнув на холодную землю,
они хватали ртом воздух.
- Вставайте,- приказал человечек.
Ребята зашевелились, с трудом
поднявшись, растеряно смотрели друг на друга. Скафандры лохмотьями валялись под
ногами.
- Что теперь? Какими мы были, такими
и остались, - внезапно разозлилась Альма.
Гнев наполнил душу. Она взмахнула
руками и закричала, но не от боли, а от страха, ее руки превратились в серые
крылья, гладкие, как сталь.
- Это Сила, - поклонившись, сказал
человечек. – У Вас нет времени. Если хотите спасти свою Планету, летите, но
помните, все зависит от Вас и от Ваших чувств.
Марк взлетел. На глазах он
превращался в огромную, серую стальную Птицу. Вслед за ним серыми точками
взлетели остальные.
Странно было находиться в открытом
космосе без скафандра и без корабля. Люди так не могут. Но мы не люди. Уже не
люди! – мелькнула мысль. А эскадра шла ровными рядами, - тысячи кораблей, тысячи
солдат, готовых уничтожить Жизнь. Гнев наполнил душу. С криком бросилась Ирма
на один кораблей. Стальные когти смыли обшивку, хрустнул корпус и искореженная
машина упала, оставляя за собой дымящийся хвост.
- Огонь, - приказал командир
эскадры.
Доля секунды и самонаводящаяся
ракета смялась о стальной корпус Большой Птицы.
- Как это возможно?! Кто это?! –
закричал Командор.
- Кажется, это птицы, - ответил
пилот, - или машины.
- Уничтожить. Любой ценой. Огонь! –
приказал Командор.
Боль, сжимавшая сердце, не
отпускала. Ракеты мнутся от удара… И сможем ли мы когда-нибудь снова принять
человеческий облик? Серо-стальные тела почернели. Гнев застил глаза и Альма
бросилась в атаку. Перед глазами были только враги, лица, перекошенные от
страха. Злость придала невиданные силы. Летели обломки, корабли Эскадры падали,
горели. Взрывались, полыхая, летящие обломки. Оставшиеся машины садились на
Плутон. «Двое на планету!» - приказал Марк. Спикировав, Альма бросилась в бой.
Каждый чувствовал мысли и гнев другого. И это еще больше разжигало ненависть.
- Правитель, Эскадра уничтожена,
Земля нашла способ защитить себя, - подал сигнал домой Командор, прежде чем
корабль и остатки ранее Великой Армии были уничтожены.
- Вот и все, - раздалось в пустоте,
- возвращаемся домой.
Альма брела по грязному асфальту,
остановилась возле резиденции Императора. Больше некуда было идти. Страшно,
когда в таком мире нет для тебя места. Всего лишь неделя прошла с тех пор, как
они вернулись.
Толпа шумела, не желая слушать
монарха. Небо несколько часов горело всполохами. Никто ничего не понимал. Люди
боялись, в городе начались волнения, как, впрочем, и на всей Планете. Император
поднял руки и что-то взволновано говорил, но никто не слышал его слов. Небо
прорезал неясный шум и на посадочную полосу единственного космопорта сели
десять то ли птиц, то ли машин. На глазах металлические тела пошли рябью и
перед Императором оказались те самые десять солдат.
- Император, - поклонился Марк. –
Задание выполнено. Эскадра остановлена и уничтожена.
- Но это невозможно, - прошептал
Император, спускаясь о Винтовой лестнице.
Альма села на лавку и вытерла слезы.
Их объявили героями Земли. Никогда, наверное, не забудется, как чествовал их
народ. А потом начали бояться. Сам Император стал побаиваться принимать своих
героев, узнав их возможности. Люди расступаясь, пропуская и шепча в спину:
«Чужие!»
- Не плачь! – раздался голос.
Подняв голову, она увидела Марка.
- Ты один?
- Нет. Нашу группу снова вызвал
Император. Тебя только не хватало.
- Марк, зачем мы приняли Силу. Нам в
спину плюют.
- Я не думал, что одиночество так
ужасно. Меня даже мать не смогла искренне обнять, почувствовал ее страх, - сказал он.
- А Ирму жених бросил, - глядя
вдаль, ответила Альма…
- Идем! Нас ожидает Император!
- Не нужно! – вдруг ответила Альма.
Император спускался сам. Спиной
почувствовав всех остальных, девушка обернулась. Вся команда была в сборе.
- Я буду говорить от лица населения
Земли, - начал правитель. – Люди боятся Вас, поэтому Вы или должны уйти, или
принять мое предложение…
- А что Вы сможете нам предложить? –
нахмурился Марк.
- Согласиться на изучение Вас и
Ваших возможностей…
Девочка взмахнула руками и полетела,
ловя упругие волны ветра. Альма грустно улыбнулась, глядя вслед дочери. Потом
подошла, шагнула с обрыва около самого берега, и, раскинув руки, полетела.
- Кто мы? Большие Птицы, - ответила
сама себе.
Она летела над долиной, в которой
раскинулся город с магистралями, уходящими в большие города.
- И что из того, что мы создали свой
мир на другой планете, таким похожим на Родину. Это – единственная слабость,
которую может позволить себе новая цивилизация – Большие Птицы…
------------------------------------------------------------------------------
Марина Василькина
* * *
Пусть падают снежинки
На желтую листву,
Иду я по тропинке,
Я верю волшебству…
С последним светом солнца
Танцует вальс печаль.
Сегодня по морозцу,
Пришел уже октябрь.
Коснется глаз улыбка
В осенней красоте.
Ведет моя тропинка
До сказки и к мечте…
Сияют паутинки
От серебра искрясь
Иду я по тропинке
Дыханье затая.
---
* * *
Снег как будто без присмотра,
Целый день летит с утра.
Фильма старого просмотры,
Осень шепчет: «Мне пора!»
Угасает красок пламя
Из осеннего костра.
Снега в небе видно знамя
Осень шепчет: «Мне пора!»
Стынут реки, стынут рощи,
Вьюга в гости позвала.
Быть ничто не пожжет проще-
Осень шепчет: «Мне пора!»
---
* * *
Летняя ночь. Как в сказке.
Снов карусель вьюжит.
В небе звезда напрасно
Ночь напролет дрожит.
Плачет звезда о друге,
Что улетел с небес.
Просто, поддавшись вьюге
Он в волшебстве исчез
Жаль, что сгорел в ненастье
И не успел узнать:
Подруга верила в счастье,
Но молча умела ждать.
---
* * *
Летний дождь достучался до окон.
Летний дождь. Он пришел погостить.
И сегодня (не очень надолго)
Солнцу небо пришлось уступить.
Вся планета ликует, смеется;
Всей планете прохлада нужна
Эти дни выходные у солнца,
А потом снова будет жара!
---
* * *
Черное море с лимоном Луны,
Снова уснуло и вновь видит сны.
Видит, что птица по небу плывет.
Птица-комета летит и поет;
О том, что вдали заблестел небосвод,
О том, что от ветра ей больно лететь,
О том, что не хочет от пепла сгореть…
---
* * *
Темнота. Уснули лужи.
Ветер стих. Пришел январь.
Приглашает ночь на ужин
Снега белого букварь.
Темнота. Затихли ивы,
Погружаясь в сказку сна.
Боже, как они счастливы-
Ждут, когда придет весна.
---
* * *
Куранты бьют двенадцать раз,
Приходит Новый год,
Звезда над городом сейчас
По-новому взойдет.
И словно дети, чуда ждут
На всей большой Земле.
А чудеса ко всем придут,
К тебе, к нему, ко мне!
Пусть будет эта сказка жить,
Обрадует сердца!
Ведь взрослым в этой жизни быть
Не надо до конца!
---
* * *
Поржавевшие дороги
Пахнут теплотой.
И ручьев сбегает много
По горе крутой.
Ну, а сонные деревья
Просят тишины.
Они ждут рассказов ветра
В поисках весны.
---
* * *
Сгорела свечка. Не согрела.
И много света не дала.
Лучом своим она сумела
Помочь. Но сразу умерла…
---
* * *
Тень от осени мелькнула
На плаще зимы.
Солнцу радуга шепнула:
«Будем вместе мы!»
Заморозил лед оконца
Снежной кутерьмы.
Но упрямо верит солнце:
«Будем вместе мы!»
---
СОН
Тишина укутала наш город.
Мне приснился вдруг волшебный сон.
Зной приснился, листопад и холод,
Жаль, сон этот ветром унесен.
Утро наступило так нежданно.
Свет лучей упал на горизонт,
Но теперь я верю постоянно,
Что ко мне вернется этот сон.
Мне приснился лунный блеск на небе,
Мне приснились улицы в снегу…
В этот сон сейчас вернуться мне бы,
Жить без сна такого не могу!
Снова ночь, не сплю, а жду и верю
Сон вернется именно сейчас.
Он зайдет, открыв неслышно двери,
И начнет тихонько свой рассказ.
Мне присниться дождь, гроза и ветер,
Мне приснятся первые цветы…
И Алатырь. Ведь нигде на свете
Нет родней и ближе красоты.
---
* * *
Ура! Апрель ворвался в город!
Пусть дождь стучится целый день!
А город наш веселья полон,
Ведь праздник: в городе апрель.
Бушует ветер с ливнем теплым,
Пусть снег последний улетит!
А лист дубовый липкий, мокрый
На солнце весело глядит.
---
* * *
Прозрачно-сер весенний небосвод.
Волшебной дымкой вечера согретый.
А завтра может ветер принесет
Посылку нам от солнечного лета.
---
К КАРТИНЕ И.К. АЙВАЗОВСКОГО «БУРЯ»
Пусть волны рвут, и хлещут волны,
И небо черноты черней,
Корабль все борется упорно
Стараясь навредить волне.
Уже не верят во спасенье
Ни сам корабль, ни люди в нем…
Найти пытаясь утешенье
Вдруг кто-то выкрикнул: «Живем!
И будем жить! Бушуешь зря ты!
Какой тебя попутал бес!
Вернись в Нептуновы палаты!»
И море стихло. Шторм исчез.
Проходит ночь. Приходит утро.
Прогреет солнце гладь воды…
И тишина. Сейчас как будто
Уже и не было беды.
---
* * *
Осень затянуло небо облаками.
И туман раскинула серыми клубами.
Дождик то и дело за окошком льется.
Изредка, но радостно солнышко смеется.
И в атлас, и в бархат осень нарядилась
И в цыганском танце с ветром закружилась.
Ветер пряди веток бережно ласкает.
И атлас, и бархат с осени снимает.
Первые снежинки робко закружились,
В изумруд на поле тихо опустились.
Голые деревья… реки темноводны…
Пенья птиц не слышно…вот и спит природа.
Не грусти ты, небо, и не лей водицу.
Голос птиц вернется и весна случится!
Ярче солнце будет и цветов охапки…
Душу в шубу спрячем и наденем шапки.
---
* * *
Ноябрь на землю опустился
И дождь в снежинки превратился.
Так тихо в низ летят они,
Как звезд небесные огни.
На ветреных воздушных парусах
Летает холод… в птичьих голосах
Уже неслышно воспеванья лета,
Нет яркого былого света.
Зима вошла в свои владенья
И вижу я опять виденье:
В нем плачет осень за окном
И станут слезы тонким льдом.
А в лужах будто бы портрет
Прошедшего тепла.
Но на тепло надежды нет,
Зима уже пришла.
---
* * *
Как соловушка заливается!
Как всю ночь на пролет поет
Но как только рассвет начинается
Полетит он домой, вздремнет.
И опять на концерт торопится:
Место выбрать, на веточку сесть…
Ах, жаль только май закончится
Перестанет соловушка петь!
---
* * *
Луна тень на город бросит,
Как быстро настала осень.
А листья кружат в поднебесье,
Что ноты далеких созвездий.
Искриться Сура в лунном блеске,
Сияет, как будто невеста.
И с ветром волнами играет,
И словно в алмазах сверкает.
А город уснул. Незаметно,
Чуть слышно, уходит лето.
---
* * *
В этот день не будет стужи,
Отразятся звезды в лужах.
В этот день зажжется свет,
Свет невидимых планет.
Солнце улыбнется с неба.
В этот день не будет снега.
Женщинам несут подарки,
В этот день. Восьмого марта.
---
* * *
За воротами весна
И сосулькам не до сне.
Звездный в небе хоровод
Времени изменит ход.
Расцвели в душе цветы,
Значит где-то рядом ты.
Пусть обрушится мороз:
Холод будет не всерьез!
---
* * *
Летним солнышком согрета,
Зимней стужей крещена,
Много в ней любви и света!
Россия – милая страна!
---
* * *
Осенний день, лучами солнца,
Сквозь туч ненастные оконца,
Прогреет землю лаской нежной.
Сентябрь, птицей безмятежной,
Летает по лесу. Как будто,
Еще светлее, ярче утро
От желтых листьев тут и там.
Гуляет осень по лесам.
Но елочки она не тронет,
Лишь белым инеем покроет.
Они, как летнее пятно,
Они, как летнее пятно,
Посмотрят ласково в окно.
И, словно, огоньки- рябинки,
На фоне сосен, как картинки.
Березка в небе отразится…
А что ж зимой ей приснится?
Наверно, летний, теплый день,
Прохладная, лесная, тень…
За этой сказкой наблюдая
Гуляла, с осенью, сама я
А в небе – леса отражение,
Как будто, сказки продолжение.
---
* * *
Стрелки бегут по кругу
Не замечая дней.
Спешат. Обгоняют друг друга,
Все быстрей и быстрей.
Неделя… Месяц… Годы…-
В быстрой реке вода.
Вот бы еще невзгоды
Подальше были всегда!
---
* * *
Мой пес любимый здесь, у лужи,
Неповторимо чешет уши.
Сидит и тявкает довольно:
«Какой хороший день сегодня!»
---
* * *
Под Алыми Парусами
Приходит всегда рассвет.
Есть шлей волшебства за нами,
Пусть даже не виден след.
И словно корабль на встречу.
Жизнь - за волной волна.
Пусть дует попутный ветер,
Пусть в сердце всегда весна.
Ассоль будет рядом с Греем,
Ведь так решено судьбой.
Коль в сказку она поверит,
Оставит печаль за кормой.
Жизнь – за волной волна,
Искренне верьте в чудо!
Словно в ночи луна
Сиять Алый Парус будет!
---
* * *
Светлые майские ночи.
Жаркие майские дни,
Радостно грозы грохочут.
Молнии гаснут огни,
Речка под солнцем блистает,
Белой черемухи цвет,
От соловья сердце тает…
Лучшего месяца нет!
---
* * *
Море в платье голубом,
А над морем птицы.
Как же ярко летним днем
Солнышко искрится!
Небо в розовых тонах
Мне во сне приснится,
Ну, А в реках и ручьях
Солнышко искрится!
---
* * *
Луна по звездной радуге скатилась
И на ладонь снежинкой опустилась.
Как будто сотни тысяч фонарей
Она сверкает на руке моей.
Зима рассыпала алмазы по дорожкам,
Они согреют нас своим теплом.
До года нового осталось вновь немножко
В 2008-ой мы перейдем!
---
* * *
Опустился в речку ветку,
Слезы капают с ресниц.
У Ивушки, моей соседки,
Дождик на листах повис.
«Что ты плачешь каждый день?» -
Кто-то ей задаст вопрос.
А она, укрывшись в тень,
Лить не бросит горьких слез.
---
* * *
Фонари. Их холод в небе тлеет,
Межпланетная пронзает тишина.
За ночь их луна чуть-чуть согреет.
Фонари. В молчанье музыка слышна.
Фонари. И ни о чем не говоря,
Рассказали звездам на ночь сказку.
Ночью город тает в их огнях,
Фонари. Их дело не напрасно.
---
* * *
Небо в закате купается,
Вечер повис над водой,
Солнце во сне улыбается,
Воздух везде золотой,
Месяц на небо вскарабкался,
Чуть наклонился вперед,
Смотрит вниз. И кажется,
Будто сейчас упадет.
Туча, вздохнув мечтательно,
Город укрыла тьмой.
Утро придет обязательно,
Солнце вернется домой!
---
* * *
Будто шалью накрыла нас ночь
Дотянуться до вечности мне бы!
А Луна, как послушная дочь,
Звезды россыпью сыплет на небо…
Как хочу я узнать секрет
Этих звезд и планет над нами.
Почему наступает рассвет,
Согревая своими лучами?
Почему даже тучи, грустя,
Оставляют пятно просвета?
Почему человеческий взгляд
Всю не может увидеть планету?
---
* * *
По лужам шлепаем, скрипим снежком,
Шуршим листвой осенней под ногами…
Не замечаем мы с тобой при том,
Как жизнь проходит с летними дождями.
Не можем мы замедлить разный ход
Дурных событий и вполне приличных…
Итак, идет за годом год,
Скрипим, шуршим - уже привычно!
---
РОЖДЕНИЕ ЗЕМЛИ
Случилось чудо во Вселенной!
Смотри, колокола звонят!
На праздник необыкновенный
Всех пригласить они хотят.
А что за чудо? Чудо это –
Явилась новая планета!
Она явилась под Луною.
Мы назовем ее Землею!
Планеты совещаться стали,
Какою эта Земля станет?
Решили так: планете этой
Подарят сказки все планеты…
Планета Красоты:
«Сады цветущие
И радуга над речкой,
К себе зовущие –
Вот райское местечко!
Царит гармония
И красота повсюду.
Да птиц симфония
Ее я не забуду!
Порханье бабочек,
И теплый майский ветер,
И шепот веточек,
Туманы на рассвете…
Ласкает солнышко
Небесные цветы.
Поет соловушка
В краю моей мечты!»
И Землю с праздником
Поздравить поспешив,
Она оставила
Ей часть своей души.
Вот так появятся
Моря, холмы, леса…
Земля – красавица!
Вот это чудеса!
Планета Радости:
«Радость нельзя услышать.
Радость нельзя забыть.
Радость нельзя увидеть.
С радостью нужно жить!
Хоть и мала планета,
Радости много в ней.
Счастье, частичку света,
Я подарю Земле!»
И Землю с праздником
Она поздравила.
И много радости
Земле оставила.
Планета Любви:
«Я – планета любви!
Я прекрасна во всем.
От зари до зари
Я играю с огнем.
Я романы пишу,
Я сжигаю мосты,
Я навстречу спешу
Исполненью мечты.
Я влюбляться вам всем
Помогаю. И вновь
Пусть живет на Земле
Этот праздник – Любовь.»
Поселилась Любовь
На планете Земля.
Ведь прожить без нее
В этом мире нельзя!
Планета Добра:
«Да! Я добрая планета!
Солнце светит здесь всегда.
Смех, улыбки, море света,
В каждой крошке доброта!
Без добра нельзя на свете-
Вот девиз по жизни мой!
Подарить хочу планете
Я сердечко с добротой!
Добрым быть – это искусство.
Им непросто овладеть!
Доброта – такое чувство,
Злу его не одолеть!»
Добра планета
Землю так поздравила
И сердце доброе
Земле она оставила.
И сейчас Земля
прекрасна
Расцветает день за
днем!
Так давайте эту сказку
С Вами вместе
сбережем!!!
------------------------------------------------------------------------------
Олег Ишимов
ПИСЬМО В ПРОШЛОЕ ВО ИМЯ БУДУЩЕГО…
Хочу
верить в вечное добро,
В вечную справедливость, в вечную
Высшую силу, которая все это
Затеяла на земле. Я хочу познать эту
силу и хочу надеяться, что сила эта – победит.
В.Шукшин. «Верую!»
Завершился XX век, второе тысячелетие… Я пойду дальше, в будущее, а ты навсегда останешься здесь, ты, кому пишу я это письмо. Я не знаю, кто ты, я не знаю, когда ты его прочтешь… Я не знаю даже, реальное ли ты лицо или лишь плод моей фантазии… Мне неизвестно и то, как ты отнесешься к этим строкам. Поймешь ли ты их? Ведь с каждым годом расстояние между нами будет только увеличиваться: я буду продолжать путешествие по стремительным «водам» времени, а ты останешься в этом же веке.
Изменяться ценности, начнется новый этап в самопознании человека. Я стану воплощением далекого будущего, а ты такого же далекого, но прошлого… Останется ли хоть что-то, что связывало бы нас, хотя бы самая тонкая нить, проходящая сквозь века? Возможно, в моем мире не будет книг, в чем я сомневаюсь, возможно, в нем не будет общения… Возможно, он будет похож на мир Брэндбери и Стивена Кинга. Но я хочу верить, что останутся те ценности, которые когда-то объединили людей и объединяют их до сей поры. Возможно, время поглотит всё, засосёт в свою чёрную «воронку», тщательно сметёт того, что когда-то объединяло людей. Оно уже начинает сметать… Слова, некогда обозначавшие великое и значимое, постепенно тускнеют и меркнут…
Дружба… Та ли эта, что была несколько веков назад? Светлая, исполненная доверия. Сейчас же почти всегда отдающая горьким привкусом корысти, пусть даже самой невинной.
Любовь…Что значит она теперь? Что называют ею? Где-то самоотверженное и нежное чувство? Да, со временем всё меняется. Меняется общество, его мировоззрение, меняются идеалы и кумиры, сбрасываются старые и восстанавливаются новые идолы. Но как бы то ни было, но дружба, и любовь останутся. Они - связующая нить, проходящая сквозь века. Ведь в человеке всегда живо непреодолимое желание общаться, и все эти чувства- плоды общения, окрашенные эмоциями.
Я не знаю, поймёшь ли ты ход моих мыслей? Тот, кому оставлю я эти строки, кого я не узнаю, но кому доверяю эту связь. В моём времени она становится всё тоньшё, и я боюсь, что мир фантастики скоро станет нашим миром: общения с людьми заменят «ракушки» и телевизор, семейная беседа превратится в просмотр очередной мыльной оперы. Я боюсь, что наслаждение природой и умение мечтать вскоре будет называться сумасшествием, а чтение книг - одним из худших преступлений.
И сейчас, уходя в следующее тысячелетие, оставляя в прошлом тебя, прошу: не допусти такого будущего! Я ничего уже не смогу сделать, но в твоей власти изменить все это. Поэтому я оставлю тебе это письмо, это завещание. Я не знаю, когда ты найдешь его и найдешь ли. Но мне хотелось бы в это верить! Надеюсь, что когда ты прочтёшь эти строки, то ещё останутся хоть крохи того, что объединяло людей. Сохрани и возроди их. Возроди дружбу, преданность, любовь, доверие, надежду, даже ревность и желание мести, даже зависть и отчаяние. Сохрани эти крохи. Береги их, А иначе…..
------------------------------------------------------------------------------
Михаил Лаптев
…Был жаркий день. По дороге, уходящей куда-то вдаль, было идти весьма скучно. Единственное развлечение я находил в процессе обгона каждого из своих товарищей. Солнце весьма неприятно пекло спину. Трава вокруг была иссушена отсутствием дождя и ветром. Создавалось удручающее впечатление какой-то пустоши. Пыльное асфальтовое полотно, наконец, оборвалось и перешло в узенькую тропинку уходящую вверх к деревянной часовенке. Бревнышко к бревнышку, очаровательная маленькая кровля, изящный хрупкий крест над миниатюрным куполом. Молодые сосенки, стоящие рядом, словно тянули свои ветви к крыше. Они нежно шуршали длинными иглами, становясь похожими на самого настоящего дикобраза. За часовней открылся великолепный вид на все Михайловское. Я невольно решил подойти к тому месту, где трава, уже сочно-изумрудного цвета, начинала уходить вниз. Да, Савкину горку холмом не назовешь – высоковато для простой насыпи. Все сразу же заполнили пространство, покрытое прохладной пеленой тени. Н.А., прислонившись к архаичному кресту, начала свой восторженный рассказ о местах, нас окружающих. Я не слушал. Для меня слова не могли заменить, даже не могли сопутствовать тому виду, который мне открывался. Зеленые, безграничные луга, изрезанные изгибами Сороти, синей, как небо, что отражалось в воде, подернутой рябью. А небо расстилалось прекрасным, непостижимо большим полотном. Такой глубокой синевы я не видел давно. Даже не знаю, видел ли вообще когда-нибудь. Над самой землей стелились облака, тени которых плавно, торжественно плыли по реке и высокой траве, переливающейся при каждом легком дуновении ветра. Вдали виднелась мельница с навеки прикованными лопастями. За ветвями деревьев ясно виднелась белоснежная постройка – само имение.
Интерьер дома… А что интерьер?! Я не Гоголь, чтобы описывать мельчайшие трещинки на паркете с тем восторгом, с каким наблюдаешь за вспышкой сверхновой. Но я осмелюсь подражать Тургеневу: природа, вот та сила, которая давала жизнь, жизнь и вдохновение, и именно о ней и лишь о ней я могу говорить здесь.
Но мы уже зашли, мы уже в коридоре. Предстает все то же вылизанное пространство комнат, разделенное не только стенами. Комнаты было перерезаны ленточками, веревочками, канатиками, цепками, не позволявшими ни к чему приблизиться. Стулья аккуратненько выстроились у стола, на котором были выставлены (как на параде) различные элементы сервиза – стол был накрыт, будто хозяева устраивали званый ужин.
Рабочая комнатушка поэта была приторно вылизана… Где тот поэтический беспорядок, о котором так часто писали и рассказывали? Где обгрызанные перья? Где обрывки листов и скомканные рукописи? Огарки свеч? Дом поэта, а кажется, будто жил тут самый «простой» человек, без всяких творческих «изъянов».
Только флигели развеяли навеянную тоску. Сложенные из бревен неровные стены были покрыты разными тряпочками, полотенцами, на полках стояла деревянная посуда, кривенький стол был застелен грубо тканой скатертью, на которой громоздился почерневший от времени самовар. В углу стояла незамеченная сначала печь, белая из-за десятка слоев известки, положенных на нее.
Так или иначе, но оскверненный реставрацией дом был, наконец, покинут... Я снова решил пройтись по саду, раскинувшемуся перед крыльцом. Мне почему-то на секунду показалось, что он может вдруг исчезнуть… Но он все так же купался в солнечном свете. Обойдя дом со всех сторон, я подошел к забору. Тропа бежала вниз и в даль, в поля… «Эй, ребята, а там ветряная мельница!». Лопасти беспомощно дергались, словно их что-то держало, не давало им следовать за ветром, не давало мельнице крутить жернова. И она протяжно стонала при каждом порыве…
…Уходить с Горки не хотелось. Уж слишком приятно было там сидеть и следить за тихим ходом облаков. Вспоминать минувшее, даже если оно произошло лишь за секунду «до...». Но надо идти. Спуск был интересным. Высокую, запыленную траву сменяла низкорослая осока, изумрудно-зеленая, примятая ногами. Тропка то шла посреди поля, то тянулась вдоль реки совсем близко от берега, создавая неприятную угрозу падения в воду. Сороть все так же искрила на солнце, все так же отражала небо. Она словно притягивала к себе. Скоро мы вышли к опушке леса и запетляли вслед за изгибами тропинки, выведшей нас к часовне перед въездом в Михайловское. У дороги, где, наконец, деревья не застилали горизонт, мне захотелось еще раз оглядеться – оглядеться так, словно я в первый раз увидел свет. Вон там михайловский особняк. А там за деревьями должна прятаться наша гостиница. А где-то на западе (просто именно в той части горизонта клонилось солнце) виднелся шпиль Святогорского монастыря, напоминая об адмиралтейской игле Петербурга…
…Петербург... Как далек он отсюда, но как он тесно связан с этими местами!.. Связан тоненькой, хрупкой ниточкой. Петербург, его образ, явился вдруг передо мной при виде могилы Пушкина. Он, поэт, которого я называю петербуржским, похоронен тут, в романтичной одинокой дали. Маленький обелиск над могилой напоминал Александрийский столп, что высится над Дворцовой площадью, увенчанный ангелом с крестом в руках. Маленький медный крест украшал и верхушку надгробия. Могила была непредставимо скромна. Ожидалось что-то монументальное, огромное… Как памятник на Черной речке, или на Пушкинской площади в столице. Но предстала скромность. Скромность вечного пристанища и на его фоне – нерукотворный памятник, находящийся вне земных границ, а где-то глубже. В душе, в чувствах, в сердце…
После долгого молчания, какого-то короткого замешательства, к подножию тихо легли букеты полевых цветов.
За опушкой должна была быть гостиница. Эта мысль грела – я очень хотел спать...
Поезд… Колеса стучали, как стучало сердце, то ли
с волнением стремящееся на родину, словно не чувствовало ее уже много лет,
словно возвращаясь из ссылки, как Пушкин в кибитке. То ли оно просто
разрывалось – оно полюбило. Полюбило страстно и чисто. Полюбило воздух и землю,
полюбило камни и деревья… Полюбило все, чем было сложено первое впечатление о
маленьком, заповедном для чувств месте на Земле...
---
Михаил Лавров
МОЯ ИТАЛИЯ
или
ВОСТОРЖЕННЫМИ ГЛАЗАМИ ТУРИСТА.
«Если ни дома, ни денег не жаль -Что ж тут поделать.Если решил уезжать – уезжай,Незачем медлить.Кто здесь любил тебя, кто тебя знал –Все не помеха.Вышел из дома, пришел на вокзал,Сел и поехал»
Как писали Стругацкие, понедельник начинается в субботу. Так и у нас – суббота началась… в пятницу…
Незаметно пролетевший школьный день… Быстрые, но мучительные сборы… Бессонная ночь… Несколько часов в воздухе, и…
«Наш самолет совершает посадку в аэропорту города Римини…»
«Chao, Italia!..» – вот и началась короткая неделя длинных экскурсов…
Первое знакомство с новым миром воспринималось несколько обрывочно: бессонная ночь брала свое – краткие минуты, или даже секунды отключившегося мозга рвали целостность картины…
Началось все с маленького, но очень возвышенного города-государства Сан-Марино.
Сан-Марино – древнейшее из ныне «живущих» государств в Европе. После того, как Рим был уничтожен страшным пожаром, император Нерон обвинил в этом христиан. Долгие годы христиане подвергались жестоким гонениям и мучительным казням. По легенде, в 301 году каменщик Марин, спасаясь от преследований римлян, отправился искать спокойное место, где он мог бы без страха следовать своей вере. На горе Титано ему удалось найти такое место…
Незаметно, постепенно автобус неотечественного производства поднял нас на вершину гору. Народ повалил из автобуса. С трудом выбравшись из мира грёз, вывалился из автобуса и я… И застыл, как вкопанный: со стоянки открылся потрясающий вид на окрестности: красные черепичные крыши домов составляли лабиринт улочек и переходов, за ними открывались полянки, граничащие с голубыми от дымки горами, уходившими далеко за пределы видимого. От такого пейзажа захватывало дух. Я почувствовал себя маленьким, но от этого ощущения не было неприятно. От созерцания этого необъятного простора на душе вдруг стало легко и свободно.
Я оглянулся. За нашими спинами возвышалась глухая каменная стена, переходящая где-то высоко в стены домов. Она нависала над нашими головами, давила, добавляла ощущения незначительности наших размеров. Она будто бы была границей между свободой простора и темницей города. Но, так или иначе, надо было идти в мирок заточения, который оказался не таким уж и противным (как-то не очень). Маленькая, уютная площадь, от которой отходили узкие торговые улочки, петляющие между домами. Аккуратные газончики, украшенные изваяниями, символизирующими свободу, которая так высоко ценится здесь. Палаццо гордо возвышалось над домами «простых смертных» и грациозно упиралось в небо своей маленькой (два раза маленькая – не очень хорошо, может быть для башенки оставить только изящную?) изящной, как шпиль, башенкой. Даже оборонительная башня, символизирующая стойкость, твердость и неприступность, давно пережила (может, лучше изжила) свой грозный вид, и теперь благодушно нежилась под солнечными лучами, а ее внутренний дворик сотрясался от топота туристов.
Преодолев страх, я, все-таки, забрался на самый верх башни, что было не так-то просто из-за очень узких ступеней, и огляделся. На горизонте блеснуло море! Да, самое настоящее море. Сквозь почти непроницаемую дымку Адриатическое море робко показывало нам белые волны-зубы.
Не хватает какой-то фразы-резюме
«Ну, за прилет!..» С такими словами осушались бокалы колы в одном из уютных кафе Сан-Марино. Легкая волна мелодичного звона стекла, последний, долгий глоток – и путь обратно, на границу природы и урбании, к автобусу, а потом вниз… По шоссе… Куда-то дальше…
Я не хотел ехать в Италию. Меня, в буквальном смысле этого слова, заставили: не может быть художника не видевшего Италии. Но уже первое, по сути – мимолетное, знакомство с этой страной изменило мое настроение. Мне захотелось продолжить общение с ней.
Следующее утро выдалось туманным. Не только из-за неясности грядущего, но и из-за того, что все утопало в белом “молоке”. Прохлада итальянского рассвета быстро придала бодрости. Снова обрывочные впечатления о дороге, закончившейся посадкой на катер…
Ветер мягко треплет волосы, маленькие капли воды из венецианских каналов холодят руки, а наш катер мчится по Гранд-Каналу. Перед нами медленно и вальяжно проплывают фасады венецианских домов, покрытых ажурным кружевом резного камня. В канал, как в реку, впадают узкие канальцы-притоки, теряющиеся среди домов. От облупившихся и покореженных сыростью дверей спускаются массивные каменные ступени, уходящие в мутную глубину. Над головой то и дело проносятся мосты, на несколько секунд скрывающие свет. Вот справа появляется резиденция какого-то адмирала, увенчанная двумя рогами-шпилями… Хотя это были скорее обелиски, нежели шпили. Из воды, как трава, вырастают швартовые столбики, возле которых послушно покачиваются катера, лодки и гондолы с черными, как смоль, корпусами и позолоченными украшениями. Где-то перекликаются гондольеры на понятном лишь итальянцам древнем языке. Из проплывающих мимо катеров смотрят личики, лица, физиономии, рожи, части тел, похожие на шары… И все улыбаются, глядя на твое радостное лицо.
Снова катер поворачивает, и перед глазами открывается канал Сан-Марко. На горизонте чуть видна голубая гладь Венецианского залива. А с берега на тебя величественно глядят воздушные, легкие, узорные стены Дворца дожей. Он словно «окрылен» многочисленными резными белокаменными зубчиками, похожими на цветки. Галереи прячутся за ажурной колоннадой. Но, несмотря на всю легкость дворца, в нем чувствовалась какая-то непонятная мрачность. Казалось, эти стены скрывают за собой нечто холодное и темное, в то время как сами купаются в солнечном свете. И вот, наконец, причал. Ноги снова почувствовали твердую, холодную землю и сразу устремились к площади. Вот сейчас, надо только перейти этот мост, еще пару шагов, завернуть за этот угол, и…
«Тот, кто, стоя на площади Святого Марка, не чувствует, что сердце его бьется сильнее, тот может позволить себя похоронить, ибо он мертв, безнадежно мертв... Тот, у кого на площади Святого Марка не бьется сердце, не имеет его вообще» - так описал свои чувства один из путешественников при виде Пьяцца Сан-Марко. Всего в двух фразах он заключил тысячи оттенков радости, восхищения, легкости и беспредельного счастья. Определенно можно сказать лишь то, что ты не мертв.
Со всех сторон над тобой нависают готические узоры-паутины. Дворец дожей манит своей колоннадой, собор Святого Марка очаровывает арками и мозаиками, улочки так и тянут в свои бесконечные, запутанные сети… А под ногами снуют голуби. То ли обезумев от толп людей, то ли привыкнув к ним, и даже проникнувшись какой-то любовью к роду человеческому, они без всякого страха садились на плечи, руки, головы, перебирая щекотно-острыми коготками по коже…
А Венеция все манит и манит…
Наконец площадь отпускает тебя, дает возможность пойти дальше, к арке, за которой таятся таинственные улочки-паутинки. И ты утопаешь в них. Лицо обдает легкая прохлада каналов. Прямо, налево, направо, левее, правее… И все никак заблудиться не получается – везде, как на зло, указатели, ненавязчиво ведущие по неизменно правильному маршруту. Вот улочка поднимается выше, выше, и перетекает в мост. А с него открывается вид на канал. И перед глазами плывут теперь не здания, не стены, а катера и гондолы. Они плывут тихо, мерно поднимаются весла, тихо жужжат моторы катеров. К мосту поднимаются восторженные глаза пассажиров. Вверх, на свод, к перилам, вот чей-то взгляд скользит по тебе и исчезает под мостом.
Но путь лежит дальше. Или обратно?.. Непонятно… В конце концов, ноги снова возвращают меня на площадь, кажется, недавно покинутую и снова обретенную. Теперь неспешная прогулка по улочкам «Города на воде» окончена, и начинается долгожданный экскурс: Дворец дожей, наконец, откроет свои тайны…
Правда, внутри он произвел меньшее впечатление, чем снаружи. Ну что может быть интересного в каменной коробке с однообразными рядами окон, выходящими на монотонно-серый каменный пол. Сверху, идеальным квадратом нависает небо. Но такой красоты, как снаружи, нет. Внутреннее убранство, интерьер Дворца, было интереснее. Росписи потолков поражали своими масштабами. Портреты дожей аккуратно следовали друг за другом, вот только один из них был скрыт за нарисованным черным занавесом: это навсегда вычеркнутое из памяти Венеции лицо дожа-предателя. Полотна Тициана покрывают все стены. Постепенно торжественность дворца убывает, пока не сходит на нет. Росписи на стенах сменяются голым камнем, в залах становится все холоднее и холоднее, воздух наполняется сыростью… Добро пожаловать в казематы дворца! Атмосфера окружающих нас залов резко меняется с переходом моста Вздохов. Романтичное название для очень мрачного места. Места, где заключенный в последний раз смотрел на свет через зарешеченные окна. На шершавых, холодных древних камнях читаются весьма современные “здесь был Вася”. Правда, о подлинном смысле этих «фресок» можно было только догадываться – язык-то не наш.
Но тьма кутузки быстро развеивается, и перед глазами вновь являются свет и красота Сан-Марко.
Последние минуты… Последние шаги... Венецианская пристань… Снова катер… Снова дома… Взгляд через плечо, несколько преисполненный тоской... Через минуту город скрылся за волной…
Следующее утро. Нет, пожалуй, следующий день.
На этот раз я осмелюсь опустить описание дороги (оно, как обычно, неполное, обрывочное, в общем, ночью спать не получилось). Суть совсем не в дороге, а в том городе, куда нас забросило. Флоренция! Начало было не слишком многообещающим. Узенькая улочка, вокруг (мимо) проезжают машины, ходят толпы людей. На что смотреть даже не понятно – вокруг скучные стены. И вдруг поворот – и вся скука разлетается вдребезги. Стена огромных размеров закрыла обзор. Невольно начинаешь искать ее конец: проводишь глазами направо – стена, налево – стена. Но если поднять взгляд чуть выше, масштабы здания становятся еще больше (колоссальней). Солнце застит огромный купол, настолько огромный, что задаваться вопросом “как он держится?” не приходится – это просто невозможно. Подойдя ближе, можно разглядеть, что стены выжены розовым, зеленым и белым мрамором, что создает великолепный узор. И вот, шаг за шагом, ты приближаешься к краю стены. Забавные цветочные орнаменты на стене, грозные головы львов, свесивших голову вниз, чьи-то гербы, вырезанные из камня – все украшения торца начинают чередоваться (не хорошо). Каждый шаг дарит (открывает) новую, маленькую часть всего колоссального узора. Однако!.. Вот ты поворачиваешь за угол… И красота уже увиденного безнадежно тускнеет...
Фасад собора!.. Столь же огромный, но в сотни раз красивее, он возвышался над головой… Поднимаясь кверху, взгляд преодолевает сотни изгибов, веточек, волн, цветов из светлого резного камня, которые складываются в арочки, прячущие в себе статуи столь тонкой работы, что казалось, складки их одеяний развеваются на ветру, как развевается твоя легкая курточка. Пронизывающий ветер действительно крепчал, загоняя всех в соседнее здание. Рядом был баптестерий. Размерами он не мог побороться с величественным собором, однако, всячески старался повторить его очертания. Маленькие врата распахнули для нас теплую и уютную церквушку. (Маленькие распахнутые врата пустили нас в тепло и уют.) Внутри нам открылся маленький (опять маленький) мирок, раздробленный (чем раздробленный?) на золотые осколки мозаики. Над головой, в куполе, прятался Пантократор. Правда, в баптестерии лучше надолго не задерживаться, а сразу перейдем к внутреннему убранству собора. (Но не будем здесь долго задерживаться, а сразу перейдем к внутреннему убранству собора)
Подойдя ближе к порталу начинаешь чувствовать себя ничтожным, или наоборот, резко возносишься выше домов, выше купола (не удачно сказано)… К небу… Взгляд проходит по створкам врат. Множество людей отлитых из металла составляют захватывающую композицию житий. Тяжелые ноги настолько объемны, что кажутся живыми и вот-вот сойдут. Однако ждать оживания Галатеи не стоит. И створки открываются с античным скрипом, выпуская потоки теплого воздуха из каменной громады. Господи, почему нет с собой велосипеда или роликов? Такого гладкого пола и такого широкого, свободного пространства в Москве не сыщешь никогда… Свод нависал серым небосклоном – таким же недосягаемым, но таким же близким. Колоны огромными дубами подпирали его, переплетаясь кронами и образуя перекрестья. Впереди лился свет, откуда-то сверху, из-под купола… Шаги разносятся мерно, в такт стуку сердца. Колонны начинают мелькать перед глазами, открывая стены с внутренней стороны. Взгляду открываются маленькие алтари (может, саркофаги?) со статуями усопших. Постепенно приближаясь к алтарю, в мыслях рождались разнообразные образы, догадки о куполе – каким он будет изнутри? А за вопросом, как водится, следует и ответ. Его основание рассекают галереи балконов, плавно перетекающие в другие галереи, но уже не из камня, а из написанных на стенах облаков. Да, из легких облаков, сидя на которых, вершат свой праведный суд святые и Богоматерь. А из “фонаря”, завершения купола, льется на пол тот самый таинственный свет. Однако даже такая красота не может заменить потребности в настоящем солнце и свежем воздухе. Врата снова закрываются, позади портал, а лицо устремлено к Флоренции (мы покидаем это чудо, впереди – Флоренция). Вновь в наше распоряжение отдаются золотые часы, снова город, снова долгие скитания по улочкам (может, все-таки что-нибудь о них сказать)…
Однако стоит отметить еще одно место – Галерею Уфицци. Своими ожиданиями от посещения приходиться делиться в крайне неудобной обстановке – огромная очередь. Четко работающие охранники медленно, лениво пропускали людей. Причем, очередей было несколько. Со всех сторон к дверям подходили толпы людей с глянцевыми билетами в руках. Но вот двери открыты и нам. Мы входим. Лабиринт комнат, дверей и лестниц. Скитания по залам водят нас от икон древних мастеров и иконостасов из готических соборов к картинам Высокого Возрождения. Портреты Тициана, тондо Микелланджелло, картины Рафаеля и полотна Леонардо. Правда, из всего увиденного наибольшее внимание хочется уделить залу Боттичелли. Залу, где тебя окутывает атмосфера античной Греции. “Рождение Венеры” дышит непревзойденной легкостью красок, мягкостью тонов. Дыхание эфиров мягко дует тебе в лицо, и тебе искренне не хочется думать о том, что в лицо тебе свищет кондиционер. “Весна” лишь отдаленно похожа на несравненно плохие репродукции, виденные в Москве (да разве ж может репродукция передать ауру живого полотна?). Кружащие в хороводе грации, спасающаяся от ветра нимфа и сама чинно вышагивающая Весна вселяют какую-то приятную легкость. Такой же легкий восторг оставляла после себя галерея в целом. Прощальный взгляд хочется бросить на Арно. Реку, рассекающую Флоренцию надвое. Вон Золотой мост, похожий на одну большую кучу домов. И все так тихо… Спокойно… Свежо…
Если вы не знаете, как начался следующий день, советую перечитать начало моего повествования скажем, малость повнимательнее)))
Что ж. Всегда что-то должно заканчиваться, всегда что-то меняется. Где-то уже сел самолет, дожидаясь русских туристов. Но, думаю, стоит рассказать еще об одном городе. Город, из которого мы летели в Италию (вы летели из Москвы) и к которому сейчас во весь опор несется автобус. Рим! Он, в свою очередь, отличался от прежде виденных городов. Улочек, к которым уже так привык, больше нет. Ноги идут по широким улицам, пресекают проезжие части… От широких площадей начинает кружиться голова. Шипение фонтанов становится монотонным гулом, сливающимся с воем машин. Порой, в общую какофонию вступает оглушительный, сводящий с ума, ужасающий вопль сирены. Мимо проносится красный крест, и через некоторое время крик сирены, а потом и звон в ушах смолкают. Так прогулка вдоль шоссе приводит к лестнице. Сверху на поднимающихся смотрят мраморные всадники. Нас ждет Капитолийский холм. Мощенная булыжником площадь тесно зажималась дворцами, пышнейший из которых сенатский. А вон и капитолийская волчица с сиротами-братьями, Ремом и основателем Рима Ромулом. За громадой дворцов скрывался форум. Точнее сказать, все что оставили от форума годы подземного заточения. Из земли высовывались каменные плиты, приобретшие коричневый оттенок. Одиноко стояли колонны, покосившиеся и, кажется, готовые упасть. По обочине стоят изваяния императоров. А вдали показался он…
«Святой судьбе не прекословь.
Воет толпа, чувствуя кровь.
Не стоит скорби ни жён, ни друзей
Жизнь гладиатора... Колизей!»
Да, именно. Знаменитый амфитеатр Рима с его кроваво-красным песком. Здесь звенели мечи безжалостных «машин для убийств»-гладиаторов, здесь зародилось знаменитое восстание Спартака, здесь погибали первые последователи Христа, раздираемые когтями обезумевших зверей, воющие от своей беспомощности... А теперь Колизей тих. Его больше не сотрясают крики восторженной толпы. Он спокоен и лишь зияет своей раной – огромным проломом в стене. А в мечтаниях он представлялся гораздо больше. Обойдя Колизей со всех сторон, наконец покидаешь его.
------------------------------------------------------------------------------